Закрытая запись, не предназначенная для публичного просмотра

посмотрела бешеных псов.
запомнилась кровь, мат, кровь и тим рот.
тима рота я первый раз ( первый и единственный, ага ) в молодости без молодости увидела ( это где у шпионки на трусах свастика ).
тогда не очень поняла, красив он или нет, приятен или нет ну и проч. остался таким неопределённо-существующим, где-то вне моих интересов ( хотя пару фотографий сохранила на компьютер, с перспективой когда-нибудь выложить-порассуждать ).
а в бешеных псах запутал меня окончательно. но вобщем он там хороший полицейский.
кстати, у него глаза-лодочки.
ещё ребята, которые озвучивали, просто кайфовали, переводя. уу, сколько там мата! да ещё и перевод наложен на ещё один перевод, а ещё один перевод наложен на первоначальный звук. и получается мат в кубе.
ух.
ну а про кровь можно не говорить. на самом деле не то чтобы обмороки с моей стороны и всякое такое, не, но неприятно.
а вообще мне от крови плохо. только не от киношной, там она очень уж красная и быстро льющаяся.
а мальчишки бешеных псов очень любят ( ну ещё бы ).
вобщем, посмотреть и всё. но тим рот - да, своей загадочной внешностью оставит фильм в памяти ( ну и ещё, конечно же а как иначе, фильм останется в памяти, потому что я сказала, что его можно посмотреть и забыть. )
но, по-моему, я чего-то не поняла.


посмотрела последнее танго в париже.
ну окей, не посмотрела, а начала смотреть и выключила.
редко такое бывает, но не смогла, не захотелось.
слишком уж тоска, и краски фильма тоскливые, как в кошмаре, который прикидывается вполне приятным сном.
потом, как-нибудь потом.

посмотрела малыша чаплина.
что-то неладное творится со старыми чб фильмами. это после убить пересмешника.
тогда я вдруг чётко поняла, что пространство ужасно ограничено, что существует только эта картинка и ничего больше, что нет других домов, что вообще ничего нет кроме показанного куска.
от этого становится страшно, неуютно. начинаю представлять, специально придумывать остальное, дополнять, но получается только хуже, получается, что я признаю эту суженность.
и в малыше опять, после многих фильмов, заметила ненастоящесть.
но вообще, это первый фильм чаплина, который посмотрела. и он не смешной. чаплин вообще не смешной, у него ужасный смех - когда во весь рот, с женщинами флиртует. и несчастный что ли он ( но это так и должно быть ).
ещё не разобралась.
но всё же много где улыбалась.
ах, да, ещё мелькала мысль: каково было быть этим малышом? его видели миллионы миллионов людей, сквозь время, а он остался нестареющим.

ты же понимаешь, все эти забранные в пучок волосы с выбивающейся прядкой, все эти узкие плечи, тонкие запястья, все эти расклеянные фотографии, все эти слова маркером, обозначающие, очерчивающие своими круглыми боками всё пространство, всё бытие, все эти запахи жёлтых листков и старых открыток, все эти передержанные держания за руку во время спора, все эти письма карандашом, стёрые наполовину, все эти нескончаемые чужо-родные песни переданные, все эти сохранённые фильмы, о которых не просила, все эти фонари и снег, все эти нервные кусания ногтей, все эти танцы без света, все эти мысли в шесть утра с отблесками светлого окна, серого неба, все эти чёрно-белые экраны, чай в пузатых белых почти больничных чайниках, все эти толстые камневые книжки, от которых вот-вот свалишься в безнадёжность, все эти надежды и улыбки, все эти сны шёпотом, весь этот февраль.
ты же понимаешь?
понимаешь.

la mer

сейчас всё очень бессмысленное, по-моему.
чересчур бессмысленное.
зачем кино, зачем книги, зачем зачем зачем когда нет главного.
поскорее бы взять себя в руки.

бабушка привезла папиного даррела, две книжки с жёлтыми страницами.
а павлик сказал, что обалдел от запахов, когда открыл банку. и что ему очень понравилось. и спасибо и восклицательный знак.
и что жалко, что не мог присутствовать.
а илья подарил две очень красивые фотографии.
ну почему блять всё наоборот.

все когда плачут блять красивые, одна я страхолюдина.
ну в самом-то деле, что за фигня.

в начале такая сцена, когда они сидят все за столом и празднуют, а один играет на гитаре, и всё перемешивается и одновременно очень раздельно, чётко.
вдруг в голове сцена из бумажного солдата, точно такая же, ну точно такая же, только цветная.
сначала засомневалась, а потом смотрю: ну да, да, ивана лапшина герман, а бумажного солдата герман-младший снял.
у миронова добрый голос. я закрываю глаза и понимаю, что окутывает, успокаивает.
иван лапшин такой простой: чуть большой нос, губы без верхней в профиль, хорошая улыбка.
"иногда мне кажется, что ты железный".
но это настолько неправда, и это настолько ясно, что неправда, что помогает понять, какой он настоящий - то есть сердечно-тёплый.
перелом - когда он залезает к адашовой через окно. то есть он так бы никогда не сделал - как казалось, а сделал. показал, какой есть. человеческий. или как-то так, я не знаю даже.
а она такой мне шармовой показалась вначале, такой с тихим голосом и так всё время невзначай ему волосы поправляла, как будто само собой. а ещё она в двух видах была: с кудрями из-под шляпы и в каком-то платке, который туго стягивал и никакх волос не видно - тогда она не очень красивая и смеялась раздражительно.
а вот когда с кудрями - очень солнечная.
"а я Ханина люблю".
и всё.
и целует его, а зачем?
и как она потом Ханину: ну забери меня же, я же умру без тебя, ну забери! и смеётся, смеётся. а потом: ладно, шутка!
а самой плохо-плохо-ужасно плохо. она немного женщина-на грани.
а отец мальчика - молчаливый, но такой замечательный. то есть он некрасивый вроде бы, а захотелось, чтобы у меня такой муж был.
и как Ханин в ванной пытался застрелится, а потом они взломали и молчаливо: отобрали пистолет, постелили. а он повторял что-то наподобии: не получилось. и ты понимаешь, что он просто шепчет это потому что немного стыдно ( ну ещё бы! ), а говорить-то вобщем нечего. а друзья всё правильно, правильно, что молчаливо.
а ведь Ханин до этого даже смеялся, когда говорил, что жена померла ( да ещё так наотмашь это: померла, приказала долго жить.) но, наверное, всё же специально так. хотя чёрт разберёт, потому что он будто напоказ застрелиться хотел. то есть не так, слишком грубо звучит - напоказ. но как-то немного не так. или так. я ошибаюсь, наверное.
вобщем много-много-много всего, но я уже забываю.
мелочи так важны, ужасно важны. тысячи мыслей из-за мелочей, не из-за целого.
а завтра я буду помнить только то, что успела вспомнить тут.
я заново пересмотрела первые минут пять и удивилась, как много всего с первого раза не замечаешь.

тьфу.

вдруг понялось (хоть до конца и не осозналось), что жить мне в моей внешности и ни в чьей другой, глобально исправить ничего нельзя, а значит - чего страдать-то?
можно только усиленно желать в следующей жизни родиться чудесной рыжей девчушкой с ямочками на щеках, солнечной улыбкой и тонкими длинными пальцами.

начинаю худеть.

зачем спрашивать, как у меня дела, и сразу же уходить, не услышав ответ?
ну какие теперь могут быть электромагнитные волны и устройство радио попова.

бывают такие моменты, когда хочется, чтобы ты стёрлась из памяти всех-всех когда-либо сталкивающихся с собой, все твои вещи куда-то исчезли и вообще никогда бы никогда не узнал, что ты была.
никто бы никогда не смог перечитать нескольколетнюю старую переписку или вспомнить пару брошенных глупых слов.
никто бы никогда не смог взять твои любимые книжки и усмехнуться.
никто бы никогда не смог плохо подумать о тебе.

ну вы знаете, бывают такие моменты.
когда очень противно от соприкосновения твоей жизни с жизнью мерзкого человека.

но сейчас мне ничего такого вообще-то не хочется. просто подумалось