идеальный мальчик записывает мне дискографию луи армстронга, не догадываясь, что я знаю только три его песни и ужасно хочу послушать всего.
вкладывает чёрно-белые открытки в книжки, которые даёт мне почитать.
объясняет и наглядно показывает, как же найти маленькую медведицу и составить из звёзд любую фигуру.
незаметно (как он думает!) спасает, приобняв, от несущихся и ревущих машин в километре от меня.
смеётся моим шуткам, совершенно не смешным.
рассказывает мне на ночь сказки о перевёрнутых мирах, где люди едят суп вилкой, сердце у них такое громкое, что они могут слушать только его музыку, а небо там для каждого человека имеет свой цвет.
приносит мне запись грустного фильма и незаметно кладёт в карман шоколадку.
знает всё обо всём настолько, что я слушаю, раскрыв широко глаза, и сама никогда-никогда не перебиваю.

завидно?
а я ведь его придумала

и совсем не обращаю внимания на мальчика, который зовёт меня за черникой и смотреть на звёзды к его бабушке, записывает мне его любимые фильмы, не спрашивая, поворачивает за мной в любой переулок, улыбается солнцу и опасается, что я исчезну, поэтому боится дотронуться. и аргументирую себе своё холодное отношение к нему так: на кой чёрт мне вся эта романтическая чушь?

бабушка рассказывала-рассказывала-рассказывала
как в шесть лет с такой же подружкой уехали одни на какой-то электричке, чтобы устроить свой пикник, потому что взрослые их почему-то с собой не взяли.
как прогуливала полгода школу в третьем классе, ходила зайцем в кино и ела мороженое зимой, которое приходилось глотать вместе со слезами, потому что возвращаться - стыдно.
как топили печку в коммуналке на кутузовском.
как как как

в какой-то момент, смотря на людей, которые смотрят на людей, которые танцуют, ощущаешь здесь и сейчас.
время медлит, трое на велосипедах едут навстречу троим на роликах, пространство раздвигается, люди в платьях, люди в шортах, люди на каблуках и люди в панамках.
солнце сквозь листву.
воздух можно отрезать и есть, как бутерброд, столько в нём запахов.
всего на секунду, но вдруг вот оно всё и разве что-то ещё нужно.

мальчик в жёлто-чёрной клетчатой рубашке, отстукивающий кончиками кроссовок ритм своей музыки, выходит на севастопольской, и только тут я понимаю, что забыла написать и показать ему: "классная рубашка", и улыбнуться.

я не знаю, чего мне хочется больше: поступить или купить новые книжки, одежду, фильмы.
по крайней мере, с таким безразличием к происходящему я защищена от морщин.

нося с собой справки о смерти, мне кажется, что я ношу с собой прах.
меня тошнит от слова смерть, меня тошнит от вензелей на этих бумажках, меня тошнит от каждой помятости на них.
чем дольше они с собой, тем больше я теряюсь в реальности и ничерта не понимаю.
поскорее бы убрать это всё в ящик и закрыть на ключ, я устала.
я чувствую вину.

у меня тут душевные страдания и кризис личности, а вы отписываться все разом вздумали.
нехорошо

когда-нибудь буду вспоминать эти тысячи ночей, ведь я успеваю посмотреть два фильма, прочитать полкнижки, посмотреть ещё один фильм, дочитать книжку, выйти на балкон и услышать грустного соловья в дереве, встретить поливалку, неизменно в пять утра, неизменно тогда, когда выхожу на балкон, увидеть сумерки, посчитать горящие окна (не больше пяти на бесконечность домов), глубоко вздохнуть, заснуть под несмолкаемых воробьёв.

а пока что-то особого смысла в этом нет.

ну вот дела мои плохи-плохи
мне дико необходимо тепло
настолько дико, что ой-ей
мир рушится
смысл теряется
я делаю глупости.

преддорожное волнение
цветная бумага, диски, книжка, паспорт, билеты (паспорт, юля, билеты, юля!), фломастер, где маркер?, плёнка (к чёрту плёнку, к чёрту фотоаппарат), расчёска, кофта, обойдёмся без дорожных записок, обойдёмся без уныния и неуверенносити

ну, поехали

раз в десять минут:
кто все эти люди?!

я пишу об этом жёлтом свитере, в котором хожу по дому, с длинными растянувшимися рукавами и с треугольным вырезом, чтобы он стал благороден и значим, чтобы он стал желанным, потому что о нём прочитают люди и решат, что он значим и благороден, потому что большинство этих вещей, описываемымых другими, не значимы для них, но для других становятся благородными и значимыми.
я не хочу учить историю, потому что как же сложно начать, но, прочитав строчку, я снова хочу. но как же трудно начать.
не могу обнять крепко, потому что проспала, бежала, не могу обнять, потому что мокрая, просто вцепляюсь руками, но не могу обнять, и это так глупо.
белые нарциссы ни к чему, потому что зачем они, когда не нравятся, и зачем они вместо, но они будут передарены и, значит, к чему.
все эти ссоры и ГРОМКИЙ ГОЛОС, я не могу здесь жить и разве ты не хочешь мне счастья, зачем ты врёшь, ты же действительно не хочешь мне счастья, а только себе через меня, но это грязно, зачем же так; я не могу тебя оставлять, потому что тебе будет больно и страшно, а я боюсь твоего страха, потому что я боюсь ада.
если я говорю, что будет так, оно так и будет, но только из-за упрямства, а не потому что оно так должно быть.
к чему эти огни и драконы из облаков, это небо-вода, когда я всё больше становлюсь точкой в пустоте, когда я всё больше понимаю, что по-другому не может быть, что по-другому у меня не получится.
я люблю не людей и предметы, я люблю чувства, которые они вызывают, мысли, которые они вызывают, и, кажется, так было всегда, так было везде, потому что я не знаю, как может быть ещё. а значит так у всех.
к чему это всё к чему
нет любви
сейчас
к чему

а теперь, пожалуй, можно и чайку заварить

это была моя идея добавлять музыку на собственную стену!
паша-паша, ну что же ты делаешь
опять в сердце яма